Э. С. Смирнова. Живопись Обонежья

Четырнадцатый век. Икона «Илья» из деревни Пяльма

Краснофонная поясная икона Ильи из д. Пяльма (рис. 2 и 3) написана позднее, чем икона Петра.[ ГРМ, б/№. Деревня Пяльма — на восточном берегу Онежского озера, неподалеку от древнего Челмужского погоста.] По монументальности силуэта, крупным чертам лица, живописному приему изображения с искусным использованием красочной лепки объема, по колоритическим особенностям (в частности, по лиловато-коричневому оттенку плаща, характерному для ранних новгородских икон и исчезающему в произведениях сложившегося XV в.) она примыкает к новгородским памятникам рубежа XIV и XV в. Датировка подтверждается и ее иконографическим сходством с двумя одноименными иконами той же поры — из собрания Остроухова и из с. Ракулы. [В. И. Антонова, Н. Е. Мнева. Каталог..., т. I табл. 53 и 54.]

Икона «Илья Пророк» из деревни Пяльма
Дерево, темпера. 53 × 35 см Карельский музей изобразительных искусств, Петрозаводск

Икона из Пяльмы выглядит несколько старше, чем две другие иконы Ильи: силуэт плеч мощнее, одежды отличаются свободой трактовки. Это может служить основанием для ее датировки не рубежом XIV и ХV в., а концом XIV в., хотя и без полной уверенности.

Как известно, в силу особой популярности культа Ильи-«громовержца» его изображения были широко распространены в искусстве Новгорода, отмеченном демократическими чертами, и в памятниках северных провинций. В северных произведениях изображение Ильи встречается особенно часто. Там любили писать его «огненное восхождение», Илью включали в состав «Деисуса», его фигура непременна почти во всех северных иконах «избранных святых» независимо от того, написаны ли они в Обонежье, на Двине или в менее связанном с Новгородом Вологодском крае.

Решить вопрос о принадлежности иконы новгородскому или местному северному мастеру можно лишь на основании стилистического анализа. Новгородской иконописи конца XIV — начала XV в. свойственно многообразие течений, обилие индивидуальных «почерков». Одни иконы отличаются известной утонченностью (например, «четырехчастная» из Георгиевской церкви в Новгороде) [В. Н. Лазарев. Искусство Новгорода, табл. 94 — 96.], в других — явственнее проступают простонародные черты. [Ю. Н. Дмитриев. Путеводитель. Государственный Русский музей. Древнерусское искусство. М.— Л., 1940, стр. 23 — 24.]

К таким памятникам можно отнести «Илью» из собрания Остроухова (ГТГ), иконы «Богоматерь, Спас, Степан и Никола», «Никола, Илья, Параскева и Власий», «Богоматерь и Власий», медальон от выносного креста с изображениями Предтечи и Георгия (все в ГРМ), «Илья, Никола и Анастасия» (ГТГ) . Здесь проще лица, резче краски, скупее цветовая палитра. Вместо золотых преобладают киноварные фоны, придающие этим вещам особую декоративность. [В. Н. Лазарев. Ук. соч., стр. 93 — 94, табл. 86-б, 89-а, б.]

Икона из Пяльмы наиболее близка именно к этой группе памятников. Однако при общем сходстве мы не найдем здесь темпераментности и смелости одноименной остроуховской иконы с ее стремительным, острым и резким рисунком. Мастер пяльмского «Ильи» склонен к более плавным круглящимся линиям. Общий силуэт фигуры более грузен, лицо шире и скуластее; рука, держащая свиток, крупнее и грубее по рисунку. В итоге создается совсем иной художественный образ, более мягкий и сдержанный и вместе с тем несколько простоватый.

Эти различия во многом объясняются индивидуальными особенностями каждого мастера. Однако в пяльмской иконе бросается в глаза и необычная живописная манера, особенно в изображении лица. Здесь нет и следа той беглой уверенности приемов, быстрых очерков, безупречно выработанной схемы, которая налагает печать сходства на лица новгородских персонажей этого времени. В пяльмской иконе все не так определенно и четко, живопись сложнее и мягче. Мастер использует совсем иные, чем у новгородцев, более холодные оттенки красок, накладывает их очень тонким, просвечивающим слоем, так что Зеленоватые тени словно перетекают и переливаются в неяркую охру высветлений; даже белила, у новгородцев всегда плотные и корпусные, здесь выглядят жидкими и прозрачными. В полном соответствии с нежной плавностью живописи находятся и вьющиеся, протяженные линии рисунка. Художник пишет более уплощенно, чем новгородцы, избегает сильных контрастов света и тени, не стремится к новгородской остроте и редкости характеристики.

Пяльмскую икону выделяют и чисто технические признаки: ее доска грубо тесаная и шероховатая, грунт нанесен неровно.

При небольшом числе сохранившихся ранних северных памятников трудно утверждать категорически, имеем ли мы дело с произведением очень своеобразного, обладающего яркой индивидуальностью новгородского мастера или с созданием северного художника. Данная икона написана значительно более уверенной опытной рукой, чем «Петр» из Вегоруксы, где сама неискусность исполнения указывала на провинциальность иконописца. Однако трактовка образа Ильи, превратившегося в простодушного, скуластого и косматого старика, свидетельствует о связи мастера с весьма простонародной художественной средой. А свойственная более поздним северным памятникам известная плоскостность изображения лица, жидкие краски, грубо обработанная доска позволяют предположить, что икона принадлежит местному мастеру.

По существу Илья на карельском памятнике ближе к изображению на иконе из двинского села Ракулы, чем к новгородскому остроуховскому. Между тем, ракульская икона также, вероятно, создана на Севере, судя по примитивной форме руки, тонкому красочному слою и характерному для северных произведений рыжеватому оттенку киновари. Пяльмская икона могла быть написана, например, в поддерживавшем тесные культурные связи с Новгородом Палеостровском или Муромском монастырях, неподалеку от которых она была найдена.

Читайте далее: Икона Николы и Филиппа из Телятникова. XIV век