Э. С. Смирнова. Живопись Обонежья

Сельские иконописные мастерские

Ни монастырские мастерские, ни даже присылавший сюда иконы Новгород не могли бы удовлетворить потребностей огромного края. Насколько они были велики, говорит простой подсчет. Уже в середине XVI в. только в 19 перечисленных в писцовой книге 1563 г. заонежских погостах было не менее 135 иконостасов. Причем деревянные здания северных церквей часто горели и их иконостасы требовали обновления. Но, кроме городских и монастырских мастеров, в Обонежье, как и в иных северных областях, существовала еще одна категория художников. Речь идет о мастерах деревенских. Именно они, очевидно, и изготовляли основную массу местных икон. О сельских живописцах, миниатюристах, переписчиках книг существуют многочисленные свидетельства.

Запись на иконе Николы из Никольской церкви д. Сума [ГРМ, инв. 2908. Расчищена частично.] гласит: «Лета 7178 (1670) месяца майя писал сию икону многогрешный раб Тубозерской волости церковной диячек Мокейко Паньтелеев, по приказу Нигозерской пустыни строителя Корнилия з братом Данилом, и положили сей обрав в свою Ниговерскую пустыню в молебный храм сийречь в часовню по обещанию своему и по вере». Д. Тубозеро расположена в Толвуйском погосте. Уже в XVI в. там была церковь Рождества Богородицы [Писцовая книга 1563 г.— «Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.». Л., 1930, стр. 144.], а к 20-м годам XVII в. Тубозеро превратилось в волостку. [Сведения писцовой книги 1628 — 29 гг.— «Олонецкие губернские ведомости», 1849, № 4, часть неофициальная. См. также ИАК, вып. 57. Пг., 1915, стр. 157.] Нигозерская пустынь, находившаяся в Пудожском погосте, просуществовала очевидно, недолго. «Мокейко Паньтелеев», дьячок тубозерской церкви, одновременно был и художником.

На обонежских иконах это пока единственная запись с именем местного художника. Однако если обратиться к памятникам соседних северных областей, то окажется, что исполнение икон и иллюстрированных рукописей сельскими священниками и представителями мелкого церковного причта, а иногда и крестьянами, было весьма распространенным явлением. При этом мы находим сведения не только XVII в., но и предшествующих столетий.

Так, в самом Заонежье, в Челмужах, в 1552 г. «диак Стефанко» переписал «Апостол», украсив его заставками. [Рукопись хранится в Центральном Гос. архиве КАССР в Петроааводске (№ 6, по описи В. И. Малышева). Текст записи: «А писана книга сиа в лето 7060 [1552] при архиепископе Пимине Великого Новаграда и Пскова. Писал диак Стефанко...» В записи писца место изготовления не названо. Но в книге имеются многочисленные пометы XVII — Х1Х вв. о ее принадлежности Петровскому Челмужскому погосту, а орнамент заставок, напоминающий ромбовидные узоры северных тканей и не встречающийся в памятниках центральных областей, неоспоримо доказывает, что рукопись была исполнена именно на Севере.]

Иконных мастеров чаще можно было встретить не в мелких деревеньках, а в более крупных селах, где была церковь, особенно в главных селениях погостов и волостей. Как известно, такие селения были не только церковными, но и административными и культурными центрами всего округа.

Вокруг многих заонежских погостов образовывались торговые «рядки», Здесь же, за отсутствием городов концентрировалось и ремесленное население. [И. Л. Перельман. Новгородская деревня в ХЧ — ХЧ1 вв.— И8, т. 26. М., 1948, стр. 172.] Нередко писцовые книги упоминают на погостах вокруг церквей «дворы бобыльские» [Уже в 1563 г. они названы в Челмужах, Андоме, Оште, Сороке, Шуе (онежской). «Писцовые книги Обонежской пятины..:», стр. 165, 188, 221, 161, 122.]. Между тем среди бобылей было много ремесленников [Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до ХЧП века. М., 1946, стр. 752; К. Н. Сербина. К вопросу о бобылях. (Бобыли Тихвинского посада).— Сб. «Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия». М., 1952, стр. 173.], встречались и люди образованные, занимавшиеся учительством [М.М. Богословский. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в., т. 1. М., 1909, стр. 137 (в 1673 г. в Кевроле на Пинеге жил «бобыль Якушко Павлов, прозвище Тренка, учит детей»).].

Не было ли иконописцев и среди иноков мелких монастырской, которые на Севере в изобилии строились крестьянами «себе на прибежище»? [А. А. Савич. Соловецкая-вотчина в XV — ХЧП вв. Пермь, 1927, стр. 29, 31; Главнейшие моменты монастырской колонизации..., стр. 114.] Монастырьки были в Заонежье при погостских и выставочных церквах, да и просто в глуши. [Были уже в XV в. В Шунгском погосте в 1496 г. назван не «поп», а «игумен». Писцы ХVI в. ссылаются на упоминания таких монастырей в 1496 г. в Шуйском и, кажется, Шальском погостах (описания этих погостов в писцовой книге 1496 г. до нас не дошли). См. «Писцовые книги Обонежской пятины...», стр. 114, 168. Писцовая книга 1563 г. уже пестрит описаниями таких монастырей.]

Сведения о сельских иконописцах показывают, что искусство было для них не основным, а второстепенным, побочным занятием. Это чаще всего представители мелкого церковного причта, реже — люди мирские. Но и миряне не были иконописцами по профессии. Живопись была для них лишь побочным ремеслом. Родители Антония Сийского — «земледельцы», «Олексейко Ефимов», названный в писцовой книге 1563 г.— также крестьянин. Не случайно составители заонежских писцовых книг ни разу не назвали там иконописцев, хотя при всей их невнимательности к неземледельческим занятиям населения все же иногда отмечали некоторых ремесленников. [Р. Б. Мюллер. Очерки по истории Карелии XVI — XVII вв. Петроваводск, 1947, стр. 40. И. Л. Перельман. Ук. соч., стр. 170 — 172.]

В отличие от деревень, в северных городах, посадах и крупных монастырях дело обстояло иначе. Если Семен Иванов ил Неноксы был одновременно и Земским дьяком, то все иные художники прямо названы иконниками, иконописцами. Например, мастера Тихвина [К. Н. Сербина. Очерки из социально-экономической истории русского города..., стр. 152—153 354 364], «Иван Некрас Семенов сын иконник» в Неноксе, «старец Сергий иконописец» — монах Сийского монастыря [Упоминается в 1572 г. А. Е. Викторов. Описи рукописных собраний в книгохранилищах Северной России. СПб., 1890, стр. 96 — 97.], «иконник Иван и Григорий»,— монастырские люди Сийского монастыря [90-е годы ХVI в. А. Ф. Изюмов. Вкладные книги Антониева-Сийского монастыря 1576 — 1694 (7084 — 7202) гг.— ЧОИДР, 1917, кн. 2, стр. 16, 20; Макарий. Исторические сведения об Антониевом Сийском монастыре.— ЧОИДР, 1878, Ш, стр. 75.]. «Сийского монастыря постриженик черный поп Никодим иконописец, а родом онежанин» [ А. Ф. Изюмов. Ук. соч., стр. 74.].

Навыки живописи переходили, по-видимому, от отца к сыну, подобно тому как Антоний Сийский научился иконописи у своего отца. В северных городах тоже часто встречается совместная работа отца и сына или двух братьев, составлявших маленькую семейную артель. Например, «иконник Иван с братом Григорием» при Сийском монастыре [А. Ф. Изюмов. Ук. соч., стр. 20.], «иконописец Симеон именем с сыном Иваном» в Каргополе [«Житие Александра Ошевенского», ГПБ, собр. Титова, № 2476, л. 188. Упоминание относится ко времени игуменства Вассиана в Ошевенском монастыре, т. е. к 1535-1540 гг. (П. М. Строев. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской империи. СПб., 1877, стр. 995 — 996). О Симеоне см. Ю. Н. Дмитриев. О творчестве древнерусского художника.— ТОДРЛ, т. Х1Ч. М.— Л., 1958, стр. 551 — 552.]. Имена обоих ненокских мастеров — «Семен Иванов сын» и «Иван Некрас Семенов сын» — также позволяют заподозрить, что это отец и сын.

Трудно предположить существование в деревнях Обонежья крупных мастерских. Сельских художников было немало, но в отличие от мастеров посадских или монастырских они работали в одиночку или очень маленькими группами. До XVII в. в Обонежье не встречается икон, которые можно было бы по стилистическим признакам причислить к одной мастерской. В XVII в. положение, видимо, несколько меняется. Даже по немногим раскрытым иконам можно предполагать существование мастерской в Паданском погосте на Сегозере и, вероятно, в Типиницах. Из раскрытых сейчас типиницких икон две можно приписать если не одному мастеру, то одной мастерской. Это «Параскева в житии» 1660 г.(ГРМ) и «Никола Можайский в житии» 1667 г. (КМИИ).

Своими малыми размерами сельские мастерские, по-видимому, отличались от бурно возникавших в XVII в. в северных городах и посадах иконописных артелей. Последние были более многолюдными и пестрыми по составу участников. [Например, иконописные артели Тихвинского посада. См. К. Н. Сербина. Очерки из социально-экономической истории русского города..., стр. 152 — 156.]

Приведенные данные позволяют заключить, что в северных селах, бесспорно, имелись отдельные художники, а может быть, и небольшие художественные мастерские. Сохранившиеся сведения относятся к XVII и отчасти к XVI вв. Но, учитывая, с одной стороны, стилистическое своеобразие местных икон XIV — XV вв., а с другой — прочность традиций на Севере, можно предположить, что художники были на Севере и в самом Заонежье и в «новгородский» период. Роль этих мастеров, «удельный вес» их продукции были, очевидно, весьма. значительными. Вероятно, подобных деревенских художников подразумевал еще «Стоглав», отметивший существование «мастеров иконных» не только «по всем градом» и «по монастырем», но и «по весем и селам». [«Стоглав». Изд. 2. Казань, 1887, стр. 99]

Обстоятельства, выявляющиеся при анализе известий о мастерах Обонежья, имеют существенное значение для понимания многих художественных особенностей местного искусства. Разрозненность, распыленность мелких мастерских и отдельных художников на огромной территории объясняет стилистическую пестроту северной живописи, как и непрофессиональность, «доморощенность» многих работ северных художников. Большинство местных мастеров работали подобно тем иконописцам, против которых ополчался «Стоглав»: «не учась, самовольством и самоловкою».

Особенно важен тот факт, что основная роль в развитии искусства принадлежала на Севере не крупным городским центрам, а сельским художникам. Здесь таится одна из непосредственных причин того, почему северное искусство обладает столь прочной связью с народным творчеством.

Читайте далее: Заключение. Северные письма