О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV

Золотая палата. Аллегорические образы и символика

Роспись свода палаты открывается изображением человека, стоящего во вратах, около которых надпись, извещающая о том, что «узким путем» вводятся праведные в «царство небесное», а широким — «души грешных во врата лютого ада». В непосредственной связи с этими изображениями находятся так называемый «земной круг» и «круг временный», в аллегорических образах раскрывающих представление о мироздании и устройстве вселенной. Симметрично годовому кругу находится изображение земли, моря, солнца, окруженных символами четырех ветров и парящими ангелами. Их объединяет надпись, помещенная под композицией: «солнце позна запад свой».

Для всей системы образов характерно переплетение традиционной символики с античными мотивами: это изображения эолов, времен года, знаков Зодиака, года в виде крылатого обнаженного мужа, восходящего солнца, которое на колеснице (колесница Феба?) везет ангел (!). Среди этих сюжетов скомпонованы морализующие. Так, вслед за изображением года сидит смерть, неподалеку от изображения земли — человек, стреляющий из лука, позади которого надпись: «зависть лют вред; оттого городитца и прискочи по братоубийцу».

Аллегорические и символические изображения добродетелей и пороков (слева — аллегории безумия, нечистоты, неправды, справа — целомудрия, разума, чистоты, правды), а также времен года, небесных светил, ветров, воды и Земли, ангелов, которые несут небесные светила, и «ангелов тварем» Занимают почти половину свода Золотой палаты, в центре которой, в круге – Эммануил. Вся эта сложная система призвана передать представление об «устроенности» мироздания как в плане естественном (смена дня и ночи, времен года, светил и пр.), так и в морально-нравственном (путь «узкий», ведущий к блаженству, путь «широкий» — в погибель).

Столь же двойственно в своем значении и изображение Эммануила. Это одновременно и начало всего сущего, бог-слово, «без которого ничто не начало быть», и судия вселенной, имеющий прийти и воздать «коемуждо по делам его». Это двойное Значение усиливается соответствующими надписями. Так, вокруг Эммануила, сидящего на радуге и имеющего у подножия «силы», расположены следующие подписи: непосредственно вокруг головы: «Исус Христос Эммануил»; выше по кругу: «бог-отец премудростию своею основа землю и человека небом благослови». Еще выше, заключая в круг и фигуры евангелистов, надпись: «Превечное слово отчее, иже во образе божии сый и составляя тварь от небытия в бытие, иже времена и лета своего областью положи, благослови венец лета благости твоея господи. Даруй церквам твоим..., победы верному царю, благоплодие же земли и нам велию милость».

Система изображений, отражающих космогонические представления, непосредственно сочетается с образами судии и создателя. Отсюда теснейшая связь с «Четырехчастной» иконой Благовещенского собора, где впервые нашла свое воплощение тема «единородный сыне», получившая дальнейшее развитие в росписях Золотой палаты. То же, что и в «Четырехчастной», эсхатологическое значение Эммануила (недаром он изображен сидящим на радуге, держащим в руках скипетр и державу; он окружен звездами, его нимб подобен солнцу) усиливается здесь мотивом «широкого» и «узкого» путей, а также наличием апокалипсических элементов в соответствующих композициях (например, ангелы семи церквей). Но главное, что обогащает, общий смысл композиции, продолжая и развивая тему «Четырехчастной», это тема «совета предвечного», получившая здесь законченную трактовку в плане «устроенности» всего мироздания. В Золотой палате ее исчерпывающим воплощением явилась композиция «Премудрость сода себе храм» в наиболее развитом иконографическом изводе.

Некоторое представление о подобных композициях дает одноименная икона середины столетия, очевидно, происходящая из мастерской новгородского архиепископа. [В. И. Антонова и Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи, т. И. М., 1963, стр. 25 (там же библиография).] И здесь в состав композиции входит изображение семи вселенских соборов, семи ангелов церквей, которые держат в руках свитки с текстом ив Апокалипсиса. В средней части иконы расположены по диагонали два круга, в одном из которых изображена в развевающихся белых одеждах, с восьмиугольным нимбом София как синоним второго лица «Троицы», несколько выше (по диагонали) меньший круг, в котором заключена фигура Богоматери с младенцем, восседающей на престоле.

В качестве поясняющих обе части композиции помещены Соломон и Иоанн Дамаскин. [На свитке Соломона написаны первые слова притчи, а на свитке Иоанна Дамаскина текст: «О тебе радуется».] Надписи на их свитках раскрывают предустановленность «домостроительства» от «начала века» и его свершение в Новом Завете в лице Богоматери с младенцем Спасом. От Соломона направляется группа юношей, несущих чаши премудрости, «дающей радость сынам человеческим», а близ Дамаскина находится толпа жаждущих премудрости. Не упущены и детали: пиршественный стол, слуга, черпающий вино, отроки, Закалывающие тельцов, и, наконец, сложные палаты, знаменующие град устроенный.

Таким образом, казалось бы, данный иконографический извод может читаться как раскрытие темы предустановленности спасения через воплощение второго лица «Троицы» еще в момент создания мира (София). Семь столпов премудрости, через которые дается радость сынам человеческим в виде евхаристического действа,— суть семь церквей (представлены их ангелы) и семь соборов, утвердивших догматическую основу веры. Однако этот Замысел трактуется и в плане устроенности государства, о чем свидетельствует Курбский. В своей «Истории о великом князе Московском» он восклицает: «воистину по премудрому Соломону глаголящему: царь рече, добрыми советники, его град претвердыми столпы утвержден». [РИВ, т. 31. СПб., 1914, стлб. 178. В этой связи стоит сказать о Софии — Афине как хранительнице града, о граде, устроенном премудростию и противопоставляемом внешнему «неустроенному» хаосу. Подробнее см. С. С. Аверинцев. К вопросу об истолковании надписи в конце Софии Киевской.— Сб. «Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси». ]

Тема Софии как дальнейшее раскрытие идеи предустановленности «спасения» не только связывает роспись Золотой палаты с «Четырехчастной». Сюжет этот казался заказчикам и вдохновителям всего комплекса работ настолько злободневным, что они сочли необходимым ввести в число икон христологического цикла и икону «Премудрости». Думается, Курбский не был одинок в своей интерпретации данного сюжета.

Весьма возможно, что идея «устроенности» мироздания могла интерпретироваться в качестве аналогии закономерностях «устроения» государства, ограждаемого «предизбранностью» и «богоустановленностью» государевой власти – в противоположность хаосу «мира внешнего». Об этом свидетельствует наличие в той же системе росписей целого комплекса сюжетов, утверждающих «богоустановленностью» единодержавной власти, начиная с библейских примеров.

Но коль скоро идеи государственности во всем ансамбле росписей неотделимы от морализующих и религиозно-догматических, то и отдельные элементы композиции «Премудрость созда себе храм» получают в надписях весьма усложненное значение, обретая также и смысл эсхатологический. [Об этом говорит надпись, окружающая семь ангелов: «И послание седыми церквам сущим воссия благодать вам и мир от бога, иже сый и бе, грядый от седми духов, яже пред престолом его». («Опись стенописных изображений (притчей) в Золотой палате Государева дворца, составленная в 1672 г.— И. Бартенев. Московский Кремль в старину и теперь, кн. 2. М., 1916, стр. 183 — 193).]

Читайте далее: Золотая палата. Изображения святых воинов