О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV
Миниатюры Лицевого летописного свода
Разработка текста Лицевой летописи неотъемлема от общего плана иллюстрирования. Составители Свода имели, очевидно, в своем распоряжении местное лицевое летописание и иллюстрированные памятники русской агиографии, о чем свидетельствуют Миниатюры многих вошедших в состав отдельных томов свода житий или их фрагментов (жития Сергия Радонежского, митрополита Алексея, фрагменты жития Леонтия Ростовского или Александра Свирского и т. д). Был произведен некий отбор сюжетный и иконографический всего иллюстративного материала. Это в известной степени определило и внешний вид Летописной книги.
Миниатюры Свода нередко содержали информацию более широкую и более тенденциозную, нежели текст. Поэтому нужно было найти формы размещения иллюстраций и необходимое соотношение их с текстом в пределах страницы или двустраничного разворота. В этом случае первые три тома хронографа показательно как определенные этапы поиска формы иллюстрированной книги. В первом ид томов Свода и начальной части второго еще нет строгой регламентации размеров и места миниатюры в тексте. Не выработан и характер начальной страницы, иллюстрация которой Затем становится тематической заставкой и сопровождается киноварным Заглавием. После л. 390 в первом томе устанавливается композиция начальных страниц. Вверху страницы располагается миниатюра, отражающая основную тему последующего повествования, под ней — заглавие в виде киноварной строки или двух. Начиная с л. 378 увеличивается и формат миниатюр. Очевидно, к 1553 г. внешнему виду Свода были приданы те монументальные размеры, которые определили отныне характер иллюстрированной Летописной книги.
Пример иллюстрации Лицевого летописного свода
На протяжении всех десяти томов Свода (за исключением первого) размеры миниатюр составляют две трети книжной страницы. Внизу под миниатюрой размещается от шести до двенадцати строк текста. Это способствует тому исключительному значению, какое приобрели в данном случае иллюстрации. И недаром. Целый ряд реалий, не отмеченных в тексте, но крайне характерных для данного исторического события, запечатлен только в миниатюре, поэтому редактор столь тщательно обрабатывает каждую композицию, способную войти в противоречие с основной тенденцией текста. Он не только следит за особенностями одежд, архитектурных форм, но регламентирует и размещение фигур, их число, а главное, взаимоотношение этих фигур друг с другом и с теми предметами, которые изображаются на фоне. Порой он меняет позы, жесты, иногда добавляет отдельные персонажи, иногда убирает излишние, меняет одежду, возраст. Иными словами, приводит их в соответствие с общей концепцией летописного текста.
Однако можно установить немало случаев, когда миниатюрист вопреки тексту или более определенно, чем текст, дает оценку данному событию или действию или сообщает о нем подробности, придающие определенную эмоциональную окраску повествованию. Но здесь нужно иметь в виду одну особенность. Когда миниатюрист иллюстрирует короткое летописное известие, одноэпизодное, то нередко он в пределах одной композиции выделяет завязку, кульминацию и развязку действия, т. е. показывает его причину, его свершение, его последствия. Именно тут особенно осторожен редактор, ибо определение причины и последствия чаще всего может отразиться на общеисторической концепции летописи.
Царственная книга показывает, что в процессе разработки сюжета имелось не менее трех стадий: стадия легкого карандашного наброска, Затем тщательной прорисовки пером или тонкой кистью и, наконец, раскраски, после которой повторяли опись. Редактура велась на первых порах в двух стадиях, и случалось, что один и тот же сюжет несколько рад переделывали на стадии карандашного наброска, а также исправляли в момент «беловой» прорисовки. После этого рисунок обводился пером или же прокладывался тонкой кистью, после чего подвергался процессу «роскрыша» (раскраски). И если, быть может, рисунок, набросок в первоначальном.виде делал редактор и составитель летописи, чаще всего совмещавший обязанности книжного иллюстратора с компетенцией редактора и Знатока всего целого, то знамение композицию в ее окончательном виде профессионал-рисовальщик, а роскрыш переходил в руки дружины или артели, и здесь разделение труда было очень четким. При изготовлении столь грандиозного заказа разделение труда должно было опираться на четко разработанный план и ясное представление как об отдельном художественном образе, так и об облике в целом, бед чего нельзя было достигнуть элементарной читаемости и наглядности иллюстраций, не говоря уже о некоем стилистическом единстве.
В связи с этим встает два вопроса. Вопрос о наличии первооригинала или нескольких протографов Лицевой летописи, либо же о наличии образца в виде каких-либо прорисей или набросков. Однако сохранившиеся до нашего времени две исторические рукописи, украшенные миниатюрами (Хроника Георгия Амартола, Радаивиловская летопись), ни по принципам иллюстрирования, ни по сюжетам не могли явиться первооригиналами и свидетельствовать о той традиции, которая нашла свое отражение в Лицевом своде второй половины XVI в. Но анализ отдельных иллюстраций показывает, что мастера Лицевой летописи хорошо знали если не хронику Георгия Амартола в списке начала XIV в., то уже безусловно Радзивилловскую летопись и ее миниатюры. [Подробнее об этом см. в кн.: О. И. Подобедова. Миниатюры русских исторических рукописей, стр. 82 — 86; 261 — 262.]
Можно привести несколько примеров одинакового отбора эпизодов для иллюстрирования при принципиально разной их трактовке. В Радзивилловской летописи имеются приписки, позволяющие предполагать, что рукопись эта находилась в руках московских книжников где-то около 1528 г. Однако в качестве непосредственного протографа для миниатюр свода она ни в коей мере не может быть принята, ибо сама система иллюстрирования в принципе своем отлична от Лицевого свода.
А между тем в Лицевом своде имеются следы весьма архаичных приемов иллюстрирования, к которым должны быть в первую очередь отнесены два: сознательно проводимый прием психологического параллелизма, сближающий иллюстрации летописи с устойчивой фольклорной традицией, а также прием «замедленного действия», в свою очередь связывающий строй миниатюр с поэтикой былин и других произведений устного народного творчества. Где и как черпали эти образы миниатюристы Свода, пока остается неизвестным, точно так же, как неизвестно происхождение архаических деталей при передаче одежды, вооружения и орудий труда. [А. В. Арциховский. Указ. соч., стр. 25.] Во всяком случае, наличие некоего архаического пласта явно ощущается и в хронографической части и в части летописания «лет старых».
Не очень давно (в 1966 г.) В. Ф. Покровская ввела в научный оборот весьма интересный материал, проливающий некий свет на процесс работы составителя и иллюстратора Лицевой летописи. [В. Ф. Покровская. Из истории создания Лицевого летописного свода второй половины XVI в.— «Материалы и сообщения по фондам отдела рукописей и редкой книги БАН СССР». М.— Л., 1966, стр. 5 — 9.] Она обратила внимание, что рукопись «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, происходящая из Соловецкой библиотеки (Солов. 8), имеет восковые отметки, сделанные там, где текст должен был быть иллюстрирован. В. Ф. Покровская сравнила текст этой рукописи с миниатюрами второго тома Лицевой летописи и обнаружила точное совпадение разметки с членениями текста по страницам Свода. Таким образом, неведомый редактор не только точно определил постраничное расположение текста, но выделил сюжеты для иллюстрирования, ибо каждому отмеченному разделу соответствовала одна крупноформатная миниатюра, реже — две на одной странице. В. Ф. Покровская устанавливает три размера миниатюр: 13 — 14 см в тех случаях, когда предполагается две миниатюры на странице и 15 — 20 или 21 см одиночной иллюстрации. Иными словами, можно утверждать, что предварительный расчет размещения иллюстраций был очень точен. Очевидно, размечавший хорошо представлял себе, что и как должно было быть изображено и почему именно отобраны данные, а не другие сюжеты для иллюстрирования. Следует напомнить, что всего «Иудейскую войну» иллюстрирует 880 миниатюр. Тут еще раз встает вопрос о наличии единой воли создателя всех миниатюр, украшающих Лицевую летопись.
Читайте далее: Художественная мастерская митрополита Макария
|
