О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV

Четырехчастная икона. Иллюстрации евангельской истории

Композиции, иллюстрирующие в иконе «Распятие» евангельскую историю, можно разделить на три группы: морализирующие, подобные притче о вдовице, притче о сеятеле, о смоковнице; преобразовательные, к которым относятся притчи о распятии и крестной смерти, и такие, как притча о виноградарях, убивших сына хозяина сада и др. Несколько сюжетов, например, благословение апостолов на проповедь, иллюстрируют непосредственно евангельский рассказ, и наконец, последняя группа притч посвящена темам эсхатологическим. Это притчи о гибели Иерусалима и о кончине мира. Характерно, что последние сюжеты иллюстрируются несколько раз (см., например, левую часть второго регистра снизу), подробно интерпретируя равные изводы этих сюжетов у трех ия евангелистов (ср. Матфей, гл. 24, ст. 26 — 31; Марк, гл. 13, ст. 14 — 27; Лука, гл. 21, ст. 20 — 27). Тема троичности или единства отца и сына, столь настойчиво утверждавшаяся на соборе 1554 г., присутствуют и в этой иконе.

Так, в третьем регистре сверху (вплотную к среднику) помещено изображение «Нововаветной Троицы», в четвертом сверху — Ветхий денми, затем дважды встречается «Этимасия» и разверстые врата вверху ее. Все это сложное переплетение символических и повествовательных сюжетов объединяется содержанием средника — «Распятием», которое интерпретируется в окружающих клеймах (вернее, «строках») в плане морально-нравственном, философско-догматическом и историческом (как непосредственное завершение деяний Христа в его земной жизни).

Приблизительно то же членение сюжетов характерно и для второй иконы христологического цикла: «Обновление храма... воскресением». Средник иконы представляет собой «Воскресение» в виде «Сошествия во ад» не совсем обычной иконографии. Христос как бы выступает из сияющей золотыми ассистами мандорлы, попирая «вереи вечные» и извлекая из-за них Адама.

Позади Христа две пещеры. Из правой, вслед за Адамом, выходит Ева, Давид, Соломон, пророки, а внизу у ног Адама виднеется толпа поднимающихся ив глубины ада мужей и жен в белых одеждах. Слева, ив второй пещеры выходит Авель, а за ним виднеется группа праотцов и пророков и ближний из них, Предтеча, указывает на Христа остальным предстоящим. Как и в «Распятии» средник обрамлен «строками» сложных композиций на евангельские темы.

Сюжет от сюжета отделен архитектурой или горками. Верхние две «строки» иллюстрируют беседы Христа о предстоящих ему крестных страданиях и воскресении, а также изображены все моменты молитвенного обращения Христа к богу-отцу. И здесь, как и в «Распятии в притчах», настойчиво проводится идея единства первого и второго лица «Троицы».

Большинство из изображений иллюстрируют тексты Марка и Луки. Так, легко опознается в верхней строке (третий сюжет слева направо) спор с саддукеями о воскресении (Марк, гл. 12, ст. 18 — 27), проклятие смоковницы «читается» во втором клейме верхнего регистра и в первом второго. Беседе Христа с апостолами о грядущих страданиях и реплике Петру, начавшему «прекословить», посвящены третья и четвертая композиции второго регистра (Марк, гл. 8, ст. 31 — 33).

По бокам средника расположено по шесть «строк», содержание которых читается по горизонтали. Здесь эпизоды моления о чаше, целования Иуды, взятия Христа под стражу, суда у Анны и Кайяфы и отречения Петра. Мастер свободно сочетает тексты Марка, Луки и Иоанна. Так, согласно Марку (гл. 14, ст. 32 — 42), он изображает троекратное моление о чаше и троекратное обращение к спящим апостолам и одновременно — ангела, укреплявшего Христа (вторая композиция справа налево в третьем регистре,— Лука, гл. 22, ст. 43).

Среди эпизодов взятия Христа под стражу мы видим юношу, облаченного в плащ по нагому телу, о котором упоминается только у Марка (гл. 14, ст. 51-52 — вторая композиция слева направо в шестом регистре). Кроме того, художник руководствуется текстом Евангелия от Иоанна о троекратном вопросе Христа к страже: «Кого ищите?»; изображается падение стражников ниц после ответа: «Я есмь» (Иоанн, гл. 18, ст. 6, ср. вторую композицию справа налево в четвертом регистре).

То же можно наблюдать и в повествовании об отречении Петра, где подробно показаны стадии отречения, согласно Матфею, Марку и Иоанну: беседа со служанкой, обратившейся с вопросом: «И ты был с Иисусом Галилеянином?», вопрошения стоявших во дворе слуг, пение петуха, изображенного вверху башни; Завершается вся повесть об отречении плачем Петра, выходящего из ворот (Лука, гл. 22, ст. 62).

Столь же сложный сплав повествования евангельских текстов (главным образом за счет Евангелий от Марка и Луки) представляют собой два нижних регистра со сценами предания Христа Пилату: беседа Пилата с иудеями, допрос Христа, отослание его к Ироду, допрос у Ирода и оправдание (облачение в белые одежды) Христа, возвращение к Пилату, суд и предание на смерть. Одно из центральных мест (четвертая и пятая композиция слева направо во втором регистре сниЗу) Занимает возвращение Иудой сребренников первосвященникам, самоубийство Иуды и совет первосвященников о деньгах, которые суть «цена крови».

Таким образом, сложная система образов, передающих евангельскую историю, объединяет обе иконы: «Распятие в притчах» и «Обновление храма... воскресеньем, с той только разницей, что в первой объединены все преобразовательные сюжеты-притчи, раскрывающие смысл «искупительной жертвы» и ее значение в судьбах мироздания (напомним о преобладании эсхатологических сюжетов в нижних регистрах иконы «Распятие в притчах»), тогда как клейма, или «строки», иконы «Обновление храма... воскресением» передают главным образом эпизоды, непосредственно предшествовавшие осуждению Христа на смерть.

Слиянность текстов евангелистов Матфея и Марка, Марка и Луки, а порой всех четырех может объясняться двояко: либо мастер исходил из привычного текста Евангелия, либо пользовался сочетанием страстных Евангелий в составе чтений великого четверга. Во всяком случае, можно предположить, что мастера в равной степени руководствовались указаниями заказчиков и собственным эмоциональным восприятием текстов страстного цикла, издавна привычного по богослужениям великого поста.

Именно этим, очевидно, объясняется тщательный отбор всех особенно эмоциональных элементов рассказа как в молении о чаше, так и во взятии под стражу, а затем и суде над Христом. Во всех них отмечается «произволение» на смерть и искупительную жертву, торжество которой — победа над смертью и изведение праотцев из ада — представлено в среднике. Думается, что можно произвести некое разделение, отнеся философско-догматический смысл и особенности его интерпретации за счет общего замысла, сформулированного заказчиками, тогда как эмоциональная интерпретация все еще исходила от творческой личности мастера, а также определялась традицией.

Одной из характерных особенностей, указывающих на принадлежность к общему идейному замыслу всего христологического цикла, является последовательность, с которой проводится идея единства первого и второго лиц «Троицы». Поэтому в большинстве композиций изображен Ветхий денми, богоотец, благословляющий или соприсутствующий событиям евангельской истории.

Читайте далее: Четырехчастная икона. Символика и догматика