О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV

Четырёхчастная икона. Анализ образов

Изображения в верхнем регистре левой верхней части «Четырехчастной» призваны показать, что создатель мира, первое лицо «Троицы», Саваоф почил в день седьмый только после того, как искупительная жертва Христа была предустановлена. Об ртом свидетельствует и изображение «Знамения», как символ Воплощения, и два изображения Христа. Основные возражения Висковатого направлены против необычности содержания втой части: «Я, государь, на всех тех святых иконах, у всех святых образов подпись видел, что Иисус Христос и Саваоф, а толкование тому не написано, которые то притчи, а кого испрошу, и они не ведают». [«Московские соборы на еретиков XVI в.», стр. 13.]

Ответ дает митрополит Макарий, обнаруживая при этом широкое знание литературных источников самого разнообразного характера, а главное, демонстрируя столь полную осведомленность в замысле каждой из частей сложной символики, что в нем ясно ощущается страстная заинтересованность основного идеолога данного иконографического цикла, если не всего комплекса икон, созданных после пожара 1547 г.

Так, защищая замысел этой части композиции, Макарий поясняет, что «прежде создания Адама, прежде пронаречась воплощение Христово... яко единородному Сыну животворящим крестом ада-разорити, и дьявола связать, и тако всему миру спасение соделати».

В качестве авторитета и источников такого толкования он ссылается на апостола Павла, Иоанна Златоуста и слово 131-е в «Златоусте». В его ответе дается сложное толкование символики распятого Христа, находящегося в лоне Саваофа: «Христос плотию на кресте протяни руки пригвождении ко кресту имея, крест же стоит на херувимах в лоне Отче, и о том свидетельствует Иван Богослов: Единородный сын, сын в лоне отче...» Здесь же поясняется символическое Значение двух цветных крыл, покрывающих Христа, помещенного в правой части верхнего регистра композиции «Почи бог в день седьмый». Их символика находит толкование у Дионисия Ареопагита, который утверждает, что Христос «душу словесну и умну прият», два крыла разного цвета (багряное и белое) должны символизировать два естества, воспринятых Христом. Помимо Дионисия Ареопагита, дается ссылка на Второе слово на Пасху Григория Богослова. Саваоф в руке, простертой к Христу, стоящему подле небесного круга и покрытого крылами, держит чашу, которая «преобразует крещение и чашу иже прият плотию в распятие, еже есть ответ, со желчию смешен».

[Митрополит Макарий ссылается на стихи псалма: «Даша в снедь мою желчь и в жажду мою напоиша мя отцта», а также на 58 начало Евангелия от Иоанна (указ. соч.).

Своеобразный извод «Отечества», изображение Христа в образе воина получили свое развитие в Псковской земле еще в самом начале века. Известно послание Дмитрия Герасимова к государеву дьяку Михаилу Григорьеву Мунехину во Псков.

По-видимому, во Пскове еще в предшествующее столетие сложилась своеобразная иконография, вызвавшая замешательство и вопросы современников. Описание (а может быть и само изображение) было послано для разъяснения к Максиму Греку, который отвечал: «не видал де есмь тем подобием образа ни в коей земле, и познаю де то иконописцы здешние от себя составили». Он считает, что «преизлишне таковые образы писати, иноверным и нашим простым крестьянам на соблазн».

Дмитрий Герасимов назвал образ необычным «ero же оприч одного града, во всей рустей земли не написуют». Известно, что об ртом иконографическом изводе спорили в Новгороде и Пскове: «великая речь о нем была при Геннадии архиепископе».

Однако тогда, как и теперь, па соборе 1554 г., делались ссылки на будто бы существующие греческие прототипы: «став иконник большой Переплав с прочими иконниками рек: мы, господине, те образы пишем с мастерских образцов старых, у которых есмя учимся, а снимаем с греческих». Уже после «собора на еретики», в конце века вопрос о сложной иконографии «Отечества» — изображении бога-отца в одеждах Давида, сыпа — в образе воина-победителя, серафима, пригвожденного ко кресту — задал иноку Зиновию Отенскому некто Захария Щечкин Новгородец. В ответ Зиновий дал подробный разбор иконографии, прийдя к резко отрицательным выводам (см. Ф. Калуги н Зиновий инок Отенский и его богословско-полемические и церковно-учительные произведения. СПб., 1894, стр. 254 — 263).

Истоки столь необычной иконографии ведут к новгородскому памятнику ХГН в.— лжице из Антониева монастыря с изображением «Отечества» и креста в лоне отчем (см. Д. И. М ансв ето в. Об изображении распятия, находящегося в Антониевом монастыре в Новгороде.— «Древности». Труды Московского Археологического общества. М., 1874, стр. 37—48). Более подробно вопрос освещен: Н. Е. Андреев. Инок Зиновий Отенский об иконопочитания и иконописании.— «Seminarium Kondakoviauum», т. VIII, Прага, 1936, стр. 268 и сл. Там же обширная библиография.]

Левая нижняя часть иконы, иллюстрирующая текст стихиры: «Приидите, людие, трисоставному божеству поклонимся», также делится на три регистра: в верхнем, в круге и в «силах», изображен Ветхий детьми, которому предстоят справа и слева сонмы ангелов. В среднем регистре в центре помещено «Рождество Христово» (так называемой «пространной редакции», не только с ангелами, пастырями, сном Иосифа, поклонением волхвов, но и с изображением пророка Исайи со свитком). Слева от «Рождества» изображено «Благовещение», а справа — «Богоявление». В третьем нижнем регистре размещены лики пророческий, апостольский, мученический, святительский, преподобных мужей и жен. Все они предстоят в молении, их молитвенные жесты обращаются к центральному изображению «Рождества Христова». Может быть, потому, что все изображения снабжены надписями, кроме того, есть надписи на свитках пророков и даже апостолов, эта часть иконы возражений у Ивана Висковатого не вызвала. [Так, на свитке ап. Петра написано: «Ты еси Христос сын бога живаго...», у Моисея: «Благословен господь бог израилев, яко посети и сотвори избавление...» и т. д.]

Нижний регистр этой части особенно интересен тем, что в нем изображаются припавшие в молитвенных позах перед сонмом святых люди «живи суше». Было бы очень соблазнительно найти там изображения современников и3 ближайшего окружения Ивана IV. Это касается прежде всего крайней правой группы, среди ее персонажей — молодая женщина в светлых одеждах, держащая на руках дитя, и боярыни, ее окружающие, а также ближайшие к середине фигуры мужей в богатых одеждах, среди которых привлекает внимание юноша в богатых одеждах и круглой шляпе с полями. В такой шляпе миниатюристы Лицевого летописного свода изобразили Ивана III во время торжественных церковных церемоний.

Нельзя ли, хотя бы в виде самого осторожного предположения отождествить эти персонажи с Иваном IV, Анастасией и ее наследником сыном, а также ближними боярами? В левой части можно было бы так же предположительно определить изображение митрополита Макария с другими церковными иерархами и представителями монашества ид числа тех, кто пользовался особенным авторитетом в силу своей «учительности». Все эти группы «живых человеков» помещены ниже сонма святых, притом большинство ив них представлено коленопреклоненными или низко кланяющимися.

В этой связи следует напомнить, с какой настоятельностью задает Иван IV вопрос Стоглаву о возможности изображения живых людей именно в этом иконографическом изводе. [«Стоглав». Казань, 1862, стр. 169 — 171.] Следовательно, в это время была готова икона или разработан ее непосредственный иконографический прототип, вызвавший беспокойство Ивана IV. Не исключена возможность, что вопрос Ивана IV был вызван общественным мнением, а быть может, и открыто высказанными сомнениями Ивана Висковатого, который в течение трех лет «сомнения имея, вопил и возмущал народ». По времени эти «три лета» восходят именно к 1551 г., т. е. году Стоглава.

Читайте далее: Четырехчастная икона. Чтение содержания