О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV

ЗОЛОТАЯ ПАЛАТА

Кульминацией всего цикла памятников, созданных после пожара 1547 г., явились росписи Золотой палаты. В них объединились и религиозно-догматические и дидактические сюжеты с воинской тематикой, космогонические представления соседствовали с общественно-политическими, конкретно личные мотивы приобретали смысл общечеловеческий, а все вместе должно было выражать представления о гармонической «устроенности» мироздания и особой значительности в нем судеб человеческих.

Роспись Золотой палаты, как известно, не сохранилась. Она дошла до нас в подробном профессиональном описании «государева» живописца Симона Федоровича Ушакова. [Опубликовано: И. 3абелин. Опись стенописных изображений притчей в Золотой палате государева дворца, составленная в 1676 г.— В кн. «Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы», ч. 1. М., 1884, стр. 1238 — 1255; см. также: И. Бартеньев. Московский Кремль в старину и теперь, кн. 2. М., 1916; стр. 183 и сл. На основании этого описания, а также некоторых других письменных источников и графических материалов художником К. К. Лопяло сделана реконструкция росписи. Текст, чертежи и схематические рисунки К. К. Лопяло приведены в приложении. Пользуюсь случаем принести глубокую благодарность К. К. Лопяло, любезно разрешившему мне положить в основу настоящего раздела книги исполненную им реконструкцию.]

Поскольку в описании тщательно оговорены все детали композиций, а также везде оговорен цвет, есть основание искать аналогии этим словесным образам в произведениях, близких по времени и созданных мастерами, по-видимому, макарьевско-грозненского круга. В свою очередь, само расположение сюжетов в интерьере, ставшее ясным благодаря реконструкции К. К. Лопяло, заставило коснуться и вопросов синтеза.

Росписи Золотой палаты представляют исключительный интерес уже потому, что это едва ли не единственный памятник светского монументального искусства древней Руси, дошедший до нас в столь тщательном описании. Отдельные свидетельства о стенописях, проскальзывающие в разнообразных письменных источниках, позволяют лишь предполагать о возможное традиции украшения хором великих и удельных князей монументальной живописью.

Одно из самых примечательных свидетельств подобного рода содержится в широко известном послании Епифания Премудрого к Кириллу Тверскому о росписи, выполненной Феофаном Греком в хоромах великого князя в Москве, а также у серпуховского князя Владимира Андреевичам. Но в последнем речь идет об одном сюжете, украшавшем какую-то часть парадного покоя в княжеской резиденции. [Епифаний Премудрый, перечисляя работы Феофана в Москве, сообщает: «у князя Владимира Андреевича в замене стене саму Москву такоже написавым; терем у князя великого незнаемою подписью i страннолепно подписаны» (И. Грабарь. Феофан Грек.— В кн.: И. Грабарь. О древнерусском искусстве. М., 1966, стр. 78; В. Н. Лазаарев. Феофан Грек и его школа. М., 1961, стр. 8 — 10).] Состав росписи великокняжеского терема остается неизвестен.

Здесь же, в Золотой палате, мы имеем дело с целостным ансамблем, содержание которого было рассчитано на разнообразных зрителей: от молодого самодержца — Ивана IV, его семьи и ближайших единомышленников до иностранных послов.

Создатели общего замысла и, очевидно, его исполнители-живописцы хорошо знали законы монументального искусства, ибо в расположении сюжетов прослеживается определенная закономерность: «светские», чисто исторические сюжеты расположены на уровне человеческого взгляда — как бы окружая Зрителя и заставляя его ощущать «соучастие» изображенных персонажей в делах современных, тогда как религиозно-догматические и морализующие сюжеты, предопределявшие «созерцательное» восприятие, расположены в верхней части стен и на сводах.

По-видимому, мастера исходили из того, что в Золотой палате каждый из присутствовавших имел строго определенное место, на котором он должен был пребывать в вынужденной неподвижности все продолжительное время думных советов или торжественных приемов, и ему была доступна не вся роспись палаты, а какой-то ее отдельный участок.

Мастера расположили в большинстве случаев изолированные, «замкнутые» эпизоды в замкнутых архитектурных формах (отсюда композиции, размещенные в «шелыгах» и «шелыжках»).

Исключение составляли лишь росписи на тему «Сказания о князьях владимирских», которые опоясывали всю палату, читаясь последовательно «по часовой стрелке» в нижнем ярусе росписи. Здесь особенно подробно были представлены сцены получения Владимиром Мономахом императорских регалий и венчания ими князя на царство. [Так же, как в начальных миниатюрах Голицынского тома Лицевого летописного свода и рельефах царского места в Успенском соборе.] Таким образом, этой теме обеспечивалось главенство среди прочих сюжетов.

Поскольку идея исконности и преемственности единодержавной власти от князей киевских и владимирских находилась в непосредственной связи с темой «царского родословия», мастера разместили в парусах, над столпами, фигуры князей Владимира Святославича, Бориса и Глеба, Андрея Боголюбского а, а также непосредственных предков Ивана IV — его отца, Василия Ивановича, и деда, Ивана Васильевича, князей московских.

[Напомним, что отражением Царского родословия и Степенной книги можно считать росписи Архангельского собора, где представлен весь род российских князей, а также следует обратить внимание и на тот факт, что традиция прославления князей киевских на московской почве в предшествующие десятилетия ознаменована созданием житийной иконы «Владимир, Борис и Глеб» (ГТГ, «Каталог...», т. II, № 410, первая четверть XVI в.).

Владимиру посвящена роспись лоджии Архангельского собора (выбор веры, служба в константинопольском храме св. Софии, на которой присутствуют послы Владимира; взятие Корсуня; слепота Владимира, крещение Владимира, крещение киевлян и встреча иконы «Знамение»), которую исследователи твердо относят к середине XVI в. (см. Ю. Н. Дмитриев. Стенопись Архангельского собора Московского Кремля.— Сб. «Древиерусское искусство XVII века. М 1964 стр 157)]

Кроме того, в медальонах под окнами были полуфигуры остальных князей из рода московского самовластца.

Читайте далее: Золотая палата. Евангельские притчи