О. И. Подобедова.
Московская школа живописи при Иване IV

Преобладание повествовательного начала
в начале XVI века

В конце XV – XVI в. повествовательное начало преобладает в произведениях изобразительного искусства. Меняются темы, сюжеты, общая направленность, развивается и усложняется форма. Появление икон с острым полемическим содержанием – икон-притч, икон обличительных – дало толчок переосмыслению средств художественного выражения.

В произведениях повествовательного типа композиционное построение определялось прежде всего внутренней логикой рассказа, последовательностью эпизодов, введением неожиданных аналогий или противопоставлений. Композиционная изобретательность, доходящая порой до изысканности расположения фигур, архитектуры, горок и дерев, имела своей целью направить внимание читающего данное построение. Все было рассчитано на то, чтобы глад зрителя следил за последовательностью рассказа. Этому служило и сопоставление цветов. Все эти характерные черты присущи получившему развитие во второй половине XV и особенно в XVI в. жанру икон-трактатов, икон-песнопений.

Иконы полемического содержания в большей своей части написаны на сюжеты притч, повестей и «видений» морализирующего характера, лишь небольшая часть их является непосредственной реакцией на острые политические события. но и в ртом случае сюжет облекается в привычные формы «видений», сохраняя верность иконной традиции. Такие иконы, как «Видение Евлогия», «Видение Иоанна Лествичника», иконография которых восходит к ранним византийским и восточнохристианским памятникам, возникшим на монастырской почве [Ср., например, «Видение Иоанна Лествичника» XI – XII вв. из монастыря св. Екатерины на Синае, а также весь комплекс миниатюр, иллюстрирующих списки «Лестницы». См. К. Вейтцман. Ранние иконы.– В кн. «Иконы на Балканах». София-Белград, 1967, стр. XIII – Х1Ч. Однако в этой иконе, происходящей, видимо, из Константинополя, морализирующее начало, как и оттенок прямой иллюстративности, заставляющий связывать эту икону с типом выходных миниатюр «Лествицы», далеки от полемической заостренности некоторых одноименных икон Руси ХV в. Свод всех иллюстрированных списков «Лествицы» см. С. J. R. Маrtin. The Illustration of the Heavenly Ladder of John Climacus. Princeton, 1954.], а также «Притча о слепце и хромце», скорее связанная с западными образцами,– в конце XV – начале XVI в. на Руси наполняются новым содержанием и получают своеобразную трактовку. Если эти иконы связаны отчасти с новгородско-московским еретическим движением, а также являются отражением идеологии нестяжателей, то икона «Видение пономаря Тарасия» (Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник) несет следы острой политической борьбы за новгородскую независимость.

Обращение к иконной форме в процессе полемики, прежде всего в плане строго идеологическом, не ново. Выступая против сребролюбия в монашеской или, шире, клерикальной среде, создатели полемических икон стремятся сохранить высокий стиль традиционных композиций. В «Видении Евлогия» (первая половина XVI в. ГРМ; 60-е годы XVI в. ГТГ) действие совершается на фоне торжественных и строгих форм храма. Ангел поднятым крылом (икона ГРМ), указывающий на небо и взирающий на толпу монахов, группы монахов благочестивых и монахов сребролюбивых – мало чем отличаются от привычных образов клейм, житийных икон и миниатюр, украшающих страницы агиографических сочинений.

До известной степени сохраняет строгость иконных форм и композиция «Видение Иоанна Лествичника» как в произведениях станковой живописи, так и в миниатюре. [С. J. R. Маrtin. Тhe Illustration..., а также К. Вейтцман. Ранние иконы.– В кн. «Иконы на Балканах». Синай, Греция, Болгария, Югославия. София и Белград. 1967, табл. 19, стр. ХШ – XIV. Икону «Видение Иоанна Лествичника» автор датирует XI – XII вв., но местом создания иконы, принесенной в дар Синайскому монастырю, считает Константинополь.]

Однако уже в некоторых из вариантов (ГРМ, ил быв. собр. Н. Л. Лихачева) изображения монахов, поражаемых бесами и падающих с лестницы, носят несколько гротескный характер. Гротеск усиливается яа счет не менее выразительных жестов бесов, сопровождающих падших и ожидающих их в пропасти ада. В еще большей степени не столько даже гротеск, сколько «сниженность» и бытовизм образов, в особенности бытовой жест, отличает «Притчу о слепце и хромце». Иконография ее возникает на русской почве, очевидно, в XV – XVI вв. Пожалуй, в ней наиболее отчетлива та новеллистическая манера, которую чаще можно встретить уже в конце XVI в. и болыпе того – в XVII в. Отчасти в ней дают себя чувствовать мотивы западноевропейской живописи.

В иконе «Видение пономаря Тарасия», несмотря на ее очевидную «злободневность», сочетается высокий, почти трагедийный, строй обрядов со сценами, где фигуры – их силуэты или отдельные жесты – преисполнены бытовизма в самом его откровенном выражении.

Использование традиционных образов, система построения в какой-то мере предвосхищает то, что мы находим в строках клейм икон христологического цикла, созданных после пожара 1547 г. Интересны временные и пространственные отношения в изображении бедствий, последовательно грозивших Новгороду. Композиция членится одновременно по вертикали и горизонтали; картины бедствий, не смешиваясь, чередуются и переплетаются между собой, и вместе с тем зритель всегда помнит об основных персонажах действия – пономаре Тарасии и Варлааме Хутынском. Примечательно использование иконного образа в плане политической полемики. Создание новой иконографии, развитой, исключительной по остроте, направленности, сочетающей два пласта, в втой, казалось бы, дословной, иллюстрации литературного произведения, – факт весьма любопытный в русском средневековом искусстве. Пусть авторы говорят языком сугубо метафорическим, пусть символы и аллегории порой должны разгадываться зрителем – политическая направленность памятника и его значение в борьбе за новгородскую независимость – очевидны. Сила эмоционального воздействия образов, решенных, казалось бы, в плане эсхатологическом и вместе с тем крайне злободневных и активных в своей общественно-исторической роли, свидетельствует о процессах исключительной важности, все еще ждущих своего истолкования.

Читайте далее: Житийные иконы